Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
Среди тех женщин, что согласились на обследования ради человечества, встречались и знакомые лица. Одной из них была Перл Пэйн. «Полагаю, мне повезло, – однажды сказала она про то, что ей удалось выжить, – в том, что радий не сосредоточился в одной из костей моего тела, которую нельзя удалить, как это случилось со многими теперь уже мертвыми девушками».
Перл продолжала жить. Она шила шторы и платья на своей швейной машинке, а также пекла «лучшие домашние пироги», используя упавшие с фруктовых деревьев в ее саду плоды. Так как она выжила, то была рядом, когда ее младшая сестра стала нуждаться в помощи. «Когда мой отец бросил мою мать, – говорил племянник Перл Рэнди, – у нас никого не осталось. Никого, кто бы мог нам помочь. Так что Перл с Хобартом взяли на себя заботу о нас».
Еще одной красильщицей циферблатов, пришедшей в Аргоннскую лабораторию, была Мэри Росситер. Она дожила до того дня, когда ее сын Билл женился на соседской девушке Долорес, и видела, как ее внучка Пэтти выросла и стала танцовщицей. Хотя большую часть жизни у Мэри были «раздутые и покрытые пятнами» ноги из-за радия, и она постоянно хромала, она все равно танцевала вместе с Пэтти. «Она всегда со мной танцевала, – с гордостью вспоминала ее внучка. – Не особо умело, но мы танцевали вместе. У нее была удивительная любовь к жизни. Мне всегда казалось, что ей все под силу». Мэри попросту не позволила радию управлять ее жизнью. «Она страдала от болей, – вспоминала Долорес. – Ей было больно ходить. Больно даже стоять – настолько порой все становилось плохо». Тем не менее «я молила о смерти, однако не умирала», – как-то сказала она. «С чего мне хотеть жить, когда мне так больно? – стоически добавила она. – Я переживала тяжелые времена, однако все проходит».
У нее была подруга, которая тоже пережила тяжелые времена: Шарлотта Перселл. В 1930-х ей сказали, что из всех красильщиц циферблатов она – первый кандидат на тот свет после Кэтрин Донохью, однако тридцать лет спустя она по-прежнему была жива. Мэри Росситер списывала это на божественное вмешательство, предполагая, что Бог помог Шарлотте – сохранил ей жизнь, – потому что Шарлотта в свое время помогла Кэтрин.
У Шарлотты была саркома еще в 1934-м, но ее смелое решение пойти на ампутацию спасло ей жизнь. Она потеряла все зубы, а одна нога у нее была короче другой, однако, подобно Мэри, она не позволила болезни себя подкосить. «Теперь я чувствую себя хорошо, хотя меня и беспокоит артрит, – сообщила она одному журналисту в 1950-х. – Я прошла через все это многие годы назад; мне не хочется об этом вспоминать». Но, как бы она ни желала забыть про этот период своей жизни, когда ученые пригласили ее в Аргоннскую лабораторию, она ответила на их призыв. Врачи сказали ей, что тем самым она сможет помочь другим, а Шарлотта Перселл никогда не отказывала в помощи.
Исследования в Аргоннской лаборатории помогли узнать судьбу исков женщин из Оттавы после выигранного прецедента Кэтрин Донохью. Многие продолжили сражаться с помощью Гроссмана в суде – хотя из-за ограниченной доступной суммы денег на большие выплаты рассчитывать не приходилось; тем, кто обратился за компенсацией, заплатили всего по нескольку сотен долларов. Шарлотта получила 300 долларов (5000 в пересчете на современные деньги), – ничтожная сумма, которая «сильно разозлила» Альфреда Перселла; денег хватило только покрыть расходы на ампутацию руки, но не более того. Другие и вовсе ничего не получили; когда Мэри приехала в Аргоннскую лабораторию, ее пригласили на обед, где она сказала: «Скорее всего, больше мы ничего не получим». Кто-то отозвал свои иски: среди них были сестры Глачински и Хелен Манч. Возможно, они объединили свои силы ради Кэтрин, и после ее смерти их воинственный настрой пропал. В любом случае деньги были ничтожные; возможно, под конец им казалось, что дело того не стоит. Девушки боролись за справедливость, и она восторжествовала.
Что касается компаний, то в конечном счете закон до них добрался – хотя к этому времени ущерб уже и был нанесен. В 1979 году Агентство по охране окружающей среды (АООС) США постановило, что на заводе USRC в Орандже был недопустимый, экологически опасный уровень радиации, в 20 раз превышающий норму. Произошло масштабное загрязнение – причем не только на месте, где стоял завод, но и там, где компания закапывала радиоактивные отходы. Почти 750 домов были построены на этих участках – они тоже нуждались в очистке. Более восьмидесяти гектаров земли оказались загрязнены в Орандже, в некоторых местах – на глубину более пяти метров.
АООС поручила правопреемникам компании USRC провести очистные работы, однако они отказались, согласившись лишь возвести новое защитное ограждение (и даже это они не довели до конца, АООС была вынуждена закончить строительство за них). Суды не собирались их прощать. В 1991 году Верховный суд Нью-Джерси признал USRC «навеки» виновной в загрязнении и объявил, что фирма «предположительно знала» об опасности во время своей работы там. Жители подали против фирмы коллективный иск, и после семи лет тяжб было заключено внесудебное соглашение, стоившее компании 14,2 миллиона долларов (порядка 24 миллионов в пересчете на современные деньги), выплаченных в виде компенсаций. Сообщалось, что расчистка зараженных радиацией территорий в Нью-Джерси и Нью-Йорке обошлась государству в общей сложности в 144 миллиона (209 миллионов).
Что касается Radium Dial, то, несмотря на стремительный рост спроса в годы войны, компания разорилась в 1943-м. Но здание, которое она оставила после себя в центре Оттавы, еще долго давало о себе знать. Новая компания хранила в его подвале мясо: ее работники умирали от рака, а в одной семье, которая покупала у них мясо, «у всех братьев в течение полугода образовался рак толстой кишки». Здание было снесено в 1968 году. «Его просто сровняли с землей, – вспоминала племянница Пег Луни Дарлин, – и использовали обломки повсюду в качестве насыпного грунта».
Остатки здания были разбросаны по городу, в том числе на школьном дворе. Проведенные в последующие годы исследования показали повышенный уровень заболеваемости раком среди людей, живших недалеко от фабрики, а также среди всех жителей города в целом. Собаки местного населения не доживали до зрелого возраста, а у местных диких животных находили пугающие опухоли. «Я обратила внимание, – сказала другая племянница Пег, – что почти в каждой семье по соседству [там, где я выросла] как минимум у одного человека был рак». Другой житель отметил: «Мало кого это не коснулось».
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 107
